Неточные совпадения
Левин видел, что она несчастлива, и постарался
утешить ее, говоря, что это ничего дурного не доказывает, что все дети дерутся; но, говоря это, в
душе своей Левин думал: «нет, я не буду ломаться и говорить по-французски со своими детьми, но у меня будут не такие дети; надо только не портить, не уродовать детей, и они будут прелестны. Да, у меня будут не такие дети».
Он сказал это не думая, только чтоб
утешить ее. Но когда он, взглянув на нее, увидал, что эти правдивые милые глаза вопросительно устремлены на него, он повторил то же уже от всей
души. «Я решительно забываю ее», подумал он. И он вспомнил то, что так скоро ожидало их.
— Долли, милая! — сказала она, — я не хочу ни говорить тебе за него, ни
утешать; это нельзя. Но, душенька, мне просто жалко, жалко тебя всею
душой!
Может быть, отлетая к миру лучшему, ее прекрасная
душа с грустью оглянулась на тот, в котором она оставляла нас; она увидела мою печаль, сжалилась над нею и на крыльях любви, с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы
утешить и благословить меня.
Лидия смотрела на него искоса и хмурилась, Сомовы и Алина, видя измену Лидии, перемигивались, перешептывались, и все это наполняло
душу Клима едкой грустью. Но мальчик
утешал себя догадкой: его не любят, потому что он умнее всех, а за этим утешением, как тень его, возникала гордость, являлось желание поучать, критиковать; он находил игры скучными и спрашивал...
И она, и Вера — обе привязались к Райскому. Простота его
души, мягкость, искренность, глядевшая из каждого слова, и откровенность, простертая до болтливости, наконец игра фантазии — все это несколько
утешало и развлекало и ту, и другую.
— Ничего, голубушка, перемелется — мука будет, —
утешала старушка, ковыряя свою бесконечную работу. — Как быть-то… Своеобычлива у вас маменька-то, ну да это ничего, душа-то у нее добрая.
— Соберитесь с всеми силами
души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам: представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую близ хилого и развратного старика, решитесь на жестокое объяснение: скажите, что если он останется неумолим, то… то вы найдете ужасную защиту… скажите, что богатство не доставит вам и одной минуты счастия; роскошь
утешает одну бедность, и то с непривычки на одно мгновение; не отставайте от него, не пугайтесь ни его гнева, ни угроз, пока останется хоть тень надежды, ради бога, не отставайте.
— Не люблю… не люблю, — повторяла она и даже засмеялась, как русалка. — Ты сильнее меня, а я все-таки не люблю… Милый, не обижайся: нельзя насильно полюбить. Ах, Галактион, Галактион!.. Ничего ты не понимаешь!.. Вот ты меня готов был
задушить, а не спросишь, как я живу, хорошо ли мне? Если бы ты действительно любил, так первым бы делом спросил, приласкал,
утешил, разговорил… Тошно мне, Галактион… вот и сейчас тошно.
Недоброе что-то случилось!»
Я долго не знала покоя и сна,
Сомнения
душу терзали:
«Уехал, уехал! опять я одна!..»
Родные меня
утешали,
Отец торопливость его объяснял
Каким-нибудь делом случайным:
«Куда-нибудь сам император послал
Его с поручением тайным,
Не плачь!
— Ну что же делать, баушка… —
утешал Кишкин. — Всякая живая
душа калачика хочет.
На днях получил доброе письмо ваше от 8-го генваря, почтенный, дорогой мой друг Егор Антонович! Оно истинно меня
утешило и как будто перенесло к вам, где бывал так счастлив. Спасибо вам за подробный отчет о вашем житье-бытье. Поцелуйте добрую мою М. Я. и всех ваших домашних: их воспоминание обо мне очень дорого для меня; от
души всех благодарю.
Укрепившись причащением святых тайн, она с спокойною
душой утешала мужа и мать, детей благословила, простилась с друзьями.
А то есть еще и такие, что придет к этой самой Сонечке Мармеладовой, наговорит ей турусы на колесах, распишет всякие ужасы, залезет к ней в
душу, пока не доведет до слез, и сейчас же сам расплачется и начнет
утешать, обнимать, по голове погладит, поцелует сначала в щеку, потом в губы, ну, и известно что!
Вихров продолжал хандрить и скучать об Фатеевой… Живин всеми силами
души желал как-нибудь
утешить его, и с этою целью он старался уронить в его глазах Клеопатру Петровну.
Во-первых, чуть ли не бил ее, во-вторых, нарочно пригласил к себе Феферкухена, тот и ходил, другом ее сделался, ну, хныкали вместе, по целым вечерам одни сидели, несчастья свои оплакивали, тот
утешал: известно, божьи
души.
Зная твое доброе сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй! Неси сей крест с смирением и
утешай себя тем, что в мире не одни радости, но и горести! И кто же из нас может сказать наверное, что для
души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере, еще в институте была на сей счет в недоумении, да и теперь в оном же нахожусь.
Александр опечалился. Он ожидал совсем не такого отзыва. Его немного
утешало то, что он считал дядю человеком холодным, почти без
души.
Егора Егорыча до глубины
души это опечалило, и он, желая хоть чем-нибудь
утешить отца Василия, еще из Москвы при красноречивом и длинном письме послал преосвященному Евгению сказанную историю, прося просвещенного пастыря прочесть оную sine ira et studio [без гнева и предубеждения (лат.).], а свое мнение сообщить при личном свидании, когда Егор Егорыч явится к нему сам по возвращении из Москвы.
— А уж так, батушка, она, госпожа моя, умела человека и ожесточить и
утешить, и ожесточала и
утешала, как разве только один ангел господень может
утешить, — сейчас же отозвался карлик. — В сокровенную
души, бывало человека проникнет и
утешит, и мановением своим всю благую для него на земли совершит.
— Вы на него не смотрите, Павел Васильевич, —
утешала Володина Варвара, — он ведь это так говорит,
душа не знает, что язык болтает.
«Пусть горе моё будет в радость тебе и грех мой — на забаву, не пожалуюсь ни словом никогда, всё на себя возьму перед господом и людьми! Так ты обласкал всю меня и
утешил, золотое сердце, цветочек тихий! Как в ручье выкупалась я, и словно
душу ты мне омыл — дай тебе господи за ласку твою всё счастье, какое есть…»
Доказательства находила она в том, что Алексей Степаныч равнодушен к ее опасениям: не обращает полного внимания на ее положение, не старается ее
утешить и развлечь, а главное, чтоон веселее, охотнее говоритсдругимиженщинами, — и вспыхнуло, как порох, таившееся в глубине
души, несознаваемое до сих пор, мучительное, зоркое и слепое в то же время чувство ревности!
Но чем ближе подходило время моего отъезда, тем больший ужас одиночества и большая тоска овладевали мною. Решение жениться с каждым днем крепло в моей
душе, и под конец я уже перестал видеть в нем дерзкий вызов обществу. «Женятся же хорошие и ученые люди на швейках, на горничных, —
утешал я себя, — и живут прекрасно и до конца дней своих благословляют судьбу, толкнувшую их на это решение. Не буду же я несчастнее других, в самом деле?»
Душа моя, поди в свою светлицу;
Прости, мой друг.
Утешь тебя господь.
— «Зряща мя безгласна и бездыханна предлежаща, восплачьте обо мне, братия и друзи…» — просил Игнат устами церкви. Но его сын уже не плакал: ужас возбудило в нем черное, вспухшее лицо отца, и этот ужас несколько отрезвил его
душу, упоенную тоскливой музыкой плача церкви о грешном сыне ее. Его обступили знакомые, внушительно и ласково
утешая; он слушал их и понимал, что все они его жалеют и он стал дорог всем.
Зина
утешала его, как могла, но ее
душа страдала до смерти.
Окоемов. Но моя
душа не находит ответа. С горя, с отчаяния, я хотел
утешить себя веселой жизнью: я бросился в разгул, в общество людей праздных.
Наташа не возразила ни слова. Мысль, что тайна ее сердца известна отцу ее, сильно подействовала на ее воображение. Одна надежда ей оставалась: умереть прежде совершения ненавистного брака. Эта мысль ее
утешила. Слабой и печальной
душой покорилась она своему жребию.
— А уж так, батушка, она, госпожа моя, умела человека и ожесточить и
утешить. И ожесточила и
утешила, как разве только один ангел господень может
утешить, — сейчас же отозвался карлик. — В сокровенныя
души, бывало, человека проникнет и
утешит, а мановением своим вся благая для него и совершит.
И начал он жить да поживать и стал думать, чем бы ему свою
душу утешить.
Не то, чтобы
утешали меня эти глупые слова… И ничего не оправдывали они, но будили в
душе некое злое упрямство.
Ераст. Нет, зачем же-с! Да мне ни серебра, ни золота, никаких сокровищ ка свете не надо, только б ласку видеть да жалел бы меня кто-нибудь. Вот теперь ваш подарок, конечно, я очень чувствую; а ведь для
души тут ничего нет-с. Для меня только ласковое слово, совет, наставление для жизни в тысячу раз дороже всяких подарков. А ежели пожалеть,
утешить в горе, заплакать вместе… об таких предметах зачем и мечтать! Потому этого никогда не дождешься…
Анна. А вот,
душа моя, несчастные люди, чтоб не гневить бога, чтоб не совсем отчаиваться,
утешают себя пословицею, что «утро вечера мудренее», — которая иногда и сбывается.
Когда он вдруг увидит пред собою
То, что сперва почел бы он
душою,
Освобожденной от земных цепей,
Слетевшей в мир, чтоб
утешать людей!
Дульчин. В том-то и дело, что не доставляет никакого, а, напротив, остается после только одно раскаяние, отчаянное, каторжное, которое грызет мне
душу. Одно еще только
утешает, спасает меня…
— Вот ты говоришь — обман! До ста лет обманом не прожить! Обманывать все умеют, это
душу не
утешает…
Не забудь
утешить и старца: он был всегда добрым человеком; рука его, вооруженная лютым долгом воина, убивала гордых неприятелей, но сердце его никогда не участвовало в убийстве; никогда нога его, в самом пылу сражения, не ступала бесчеловечно на трупы несчастных жертв: он любил погребать их и молиться о спасении
душ.
Так-то нас, милостивые государи, свои притоманные люди обессудили, а аглицкая национальность
утешила и дала в
душу рвение, как бы точно мы баню пакибытия восприяли!
Один козак, бывший постарее всех других, с седыми усами, подставивши руку под щеку, начал рыдать от
души о том, что у него нет ни отца, ни матери и что он остался одним-один на свете. Другой был большой резонер и беспрестанно
утешал его, говоря: «Не плачь, ей-богу не плачь! что ж тут… уж бог знает как и что такое». Один, по имени Дорош, сделался чрезвычайно любопытен и, оборотившись к философу Хоме, беспрестанно спрашивал его...
— Скучно ему будет одному! Ваню бы туда посадить для беседы с дядей и отвердения
души, а то Ваня очень жалостлив: всё жалуется, что Никина напрасно обидели мы, и
утешает его. А Никин той порой — лес возит на избу себе. Ну, до вечера!
— Уж как я вами благодарна [В лесах за Волгой говорят: «благодарен вами», вместо «благодарю вас» и т. п.], Василий Борисыч, — говорила Манефа, сидя после службы с московским посланником за чайным столом. — Истинно
утешил, друг… Точно будто я на Иргизе стояла!.. Ангелоподобное пение!.. Изрядное осмогласие!.. Дай тебе, Господи, доброго здоровья и
души спасения, что обучил ты девиц моих столь красному пению… Уж как я много довольна тобой, Василий Борисыч, уж так много довольна, что рассказать тебе не умею.
Я сижу дома в кружке добрых знакомых, болтаю, смеюсь; нужно съездить к больному; я еду, делаю, что нужно,
утешаю мать, плачущую над умирающим сыном; но, воротившись, я сейчас же вхожу в прежнее настроение, и на
душе не остается мрачного следа.
Это требовало больших расходов, и притом это была такая надобность, которой нельзя было отвести: но Алымов, однако, с этим справился: он уехал из дома в самый сев и возвратился домой «по грудкам», когда земля уже замерзла и была запорошена мелким снегом. А чтобы не нести покор на своей
душе, что он бросил крестьян на жертву бескормицы, он их
утешил...
Но в
душе меня это мало
утешало. Не просто, не случайно я не умел держать ножик и вилку. Значит, я вообще не умею ничего делать, как они. Это я уже и раньше смутно чувствовал, — что мы тут не свои. Но как же тогда Маша может меня любить? «Невоспитанные»… Нужно будет приглядываться повнимательнее, как люди живут по-аристократически.
Христос начинает терять веру в нужность своего подвига,
душа его скорбит смертельно. И вот — слетает с неба ангел и
утешает Христа и укрепляет его в решении идти на подвиг следующею песнью...
Ордынцев старался
утешить Веру Дмитриевну. Но от его слов в нем самом исчезла досада за «Каноссу», и она стала мила ему, с ее открытою
душою и юным, девическим взглядом. Вера Дмитриевна молча, с затуманившимся лицом, смотрела на море.
Даже и то, что его поддержало самое лучшее меньшинство, не
утешает его, не может снять с
души"оскомины", тошного и подавляющего чувства.
Она стала
утешать себя, стараясь доказать себе, что она ошиблась, но червь сомнения уже вполз в ее
душу, и она невольно стала примечать то, что прежде казалось ей простым и естественным, делая из всего этого свои выводы, и, к несчастью, все более и более убеждалась в горькой, ужасной для себя истине.
Просила ли она Всемогущего Бога
утешить скорбь молодой
души послушницы Марии? Оставить жить ее только в Себе и для Себя, или же взять ее в Свое лоно и по несказанному Своему милосердию, простить ей земную привязанность, сотворение на земле кумира? Обращалась ли она к милости Божией за совершивших злое дело, пресекших неповинную жизнь, повинуясь лишь низкому мщению?